30.06.2021
Мясное скотоводство — уникальный инструмент развития сельских территорий
Интервью с Р. Костюком, генеральным директором Национального союза производителей говядины (НСПГ)
— Роман Владиславович, каким Вы видите развитие рынка мясного скотоводства в России?
— В нашей стране зачастую мясное скотоводство не воспринимают как отдельную отрасль. Для большинства существует отрасль животноводства, которая производит говядину. На сегодняшний день в РФ рынок говядины на 60% состоит из мяса крупного рогатого скота, которое получают при выбраковке коров молочного направления. По разным оценкам, отечественная говядина от скота мясной селекции составляет примерно от 18 до 22%. Еще около 20% мы импортируем. То есть, с точки зрения Минсельхоза, мясное скотоводство дает 20% общего объема производимой говядины. Сформирован стереотип: молочная отрасль дает и мясо, и молоко, а специализированный мясной скот рассматривается как вспомогательный. А если не хватило говядины, купили свинину или птицу. В глазах губернаторов нет необходимости заниматься мясным скотоводством, этим длинным сложным процессом, когда достаточно построить два–три молочных комплекса по 3–5 тысяч голов, и пожалуйста вам — мясо, и молоко... и слава, и деньги, и инвестиции. В мясное скотоводство инвесторов нет, потому что до старта окупаемости проекта полного цикла нужно ждать 8–10 лет.
— А как обосновать необходимость специализированного мясного скотоводства?
— Мясное скотоводство — инструмент выполнения поручений президента! Оно должно рассматриваться не как подмастерье молочной отрасли для обеспечения говядиной, а как отдельная программа социально-экономического развития регионов.
С 2015 года президент дает поручения о развитии села, а губернаторы, особенно депрессивных регионов, скандируют: «Давайте дадим людям работу в деревне!». Так вот, эту задачу может решить только мясное скотоводство, поскольку остальные отрасли развиваются в сторону укрупнения и консолидации агрохолдингов.
В настоящее время команда Патрушева с подачи Гордеева сконцентрировалась на программе развития сельских территорий. Омский губернатор на совещании с В. Путиным жаловался, что за последние годы из региона уехали более 35 тысяч человек из-за отсутствия постоянной занятости. Притом что земли в регионе достаточно и климат для скотоводства благоприятный. Если бы омский губернатор догадался пару лет назад, что можно развивать мясное скотоводство, создал бы сотни малых ферм в системе кооперации, он бы уже рапортовал о выполнении поручения президента, а в регион люди бы поехали за землей и работой.
В отрасли мясного скотоводства каждое фермерское хозяйство, по оценкам австралийских и канадских экономистов, влечет за собой формирование до семи смежных рабочих мест. Допустим, это будет один к трем, а не один к семи. Это значит, что отрасль способна создать порядка ста тысяч фермерских хозяйств и еще плюс 300 тысяч рабочих мест в сервисных службах, таких как мясопереработка, транспортные компании, откормочные площадки, селекционно-генетические центры, производство кормов, ветеринария, обслуживание техники, кожевенная промышленность, в конце концов строительство и ремонт дорог.
Так, семья одного фермера может пасти от 50 до 180 голов скота. Для импортозамещения нам необходимо 150–200 тысяч таких семей. Семейная ферма должна содержать только маточное стадо коров, реализуя каждую осень весь молодняк текущего года, а не заниматься откормом.
— Каков уровень развития специализированного мясного скотоводства на сегодняшний день и где у отрасли «проблемные зоны»?
— Сегодня всё поголовье крупного рогатого скота в РФ — это с натяжкой 18 млн голов, из которых почти 4 млн — в ЛПХ и мелких КФХ, а из этого общего поголовья конкретно скота мясных пород не более 2,9 млн голов. Если бы не проект братьев Линник, то есть «Мираторга», отрасль бы не состоялась. Надо пояснить, что в РФ коров специализированных мясных пород всего-навсего миллион двести пятьдесят тысяч особей. Из них триста семьдесят тысяч — в «Мираторге». Еще необходимо упомянуть крупное хозяйство мясного направления «Заречное» во главе с Ниценко. Это ещё двадцать восемь с половиной тысяч маточного поголовья. И все. Остальное маточное поголовье разбросано по всей территории необъятной родины в мелких и средних по масштабам предприятиях.
В нашей отрасли привычные для АПК России модели в виде крупных агрохолдингов не работают, так как экономически неоправданы. Поэтому «Россельхозбанк» хотя и получает множество заявок, а денег на мясное животноводство старается не давать, у него уже много провалившихся «крупных» проектов.
Рынок маленький, до получения конечного продукта в таком проекте путь длинный — пять лет. Поэтому практически нет существенного роста в отрасли, он колеблется на уровне от 0,8 до 1,5– 2%. Нам не хватает двух миллионов коров, а каждый год прибавляет лишь по 10–20 тысяч. И здесь не может быть претензий к федеральным властям — все, что мог дать федеральный Минсельхоз по поддержке мясного скотоводства, мы получили: поддержка закупки племенных животных, изменения в федеральном законе о лизинге товарного скота. И регионы вроде бы готовы денег добавить. Основная проблема отрасли — нет инвесторов, готовых к новым кооперационным кластерным моделям, и отсутствует системная инфраструктура для торговли скотом.
Замечу, речь идет не о попытке монополизировать или сделать государственной систему торговли. Отрасли нужны длинные деньги на условиях частно-государственного партнерства. Инвестиционная привлекательность — во многом работа губернаторов, на местах. Именно руководители областей должны заинтересовывать, вовлекать компании. Вот и получается, что федеральный Минсельхоз сделал все и даже чуть больше. Теперь пришло время региональных властей, которые жалуются Владимиру Владимировичу на то, что у них люди уезжают, когда у них в руках мощный рычаг создания новых малых предприятий, специализирующихся на мясном скотоводстве.
— Расскажите, пожалуйста, о предложенной Вами новой отраслевой модели. Изучая ее, я обнаружила, что она перекликается с системой кооперации, которую я видела во Франции и ряде других европейских стран.
— Совершенно верно, во Франции модель кооперации прекрасно работает долгие годы, и мы учли европейский опыт при разработке отечественной системы. Нашу модель в 2017-м и уже в текущем году поддержала и утвердила Государственная Дума РФ, а в 2018–2019 годах Минсельхоз РФ принял эту модель как типовую региональную. Более того, эту систему как организацию фермерства в трудных для растениеводства землях на уровне специальных постановлений местных правительств одобрили Томская, Иркутская, Новосибирская области и Республика Башкортостан. Апробирует правительство Тверской области и Республики Татарстан.
Особенно хочется отметить правительство Башкирии, которое не только одобрило стратегию, но и приняло программу с подтвержденным и закрепленным финансированием. Поэтому только в Башкирии появился инвестор — это ООО «Шаранагро», готовый развивать мясное скотоводство в рамках абсолютно новой для России модели кооперации с фермерами, создать на этой основе новые рабочие места и развивать сельские территории.
Остальные регионы не показали серьезной заинтересованности в мясном животноводстве и заняты лишь теми отраслями, которые позволяют быстро получить конъюнктурный экономический эффект.
Еще в начале 2010-х годов австралийское отраслевое
сообщество провело анализ развития мирового мясного
скотоводства. Выяснилось что единственная страна,
которая будет на ближайшие сто лет существенно
наращивать ресурсы мясной отрасли, это Россия.
Просто потому, что только у нас осталась земля,
свободная для мясного скотоводства, и вода в избытке.
— В чем идея отраслевой модели?
— Вся идея новой российской отраслевой модели — это специализация на бизнес-этапах. Так, агрохолдинги пытаются делать все: и корма, и содержание маточного поголовья, передержку, откорм, убой, переработку и реализацию. Наш союз предлагает: разделите риски, разделите специализацию. У фермера растет маточное поголовье, другой передерживает скот-молодняк, третий фермер или уже крупный бизнес делает откормочную площадку, четвертый выращивает корма. Каждый достигает профессиональных возможностей и оптимальной себестоимости, становясь экспертом в том, чем он занят. Главное, что оборот денег при такой специализации сокращается с 8 лет в проекте полного цикла до 1–2 в каждом из разделенных бизнес-этапов. Каждую весну у фермера телятся коровы, летом осеменяются, осенью он продает рожденных весной телят, за которых получает деньги каждый год. На втором бизнес-этапе другое специализированное фермерское хозяйство купило осенью телят, передержало полгода, а затем продали их на крупные откормочные площадки. Как мы видим, на данном этапе экономический эффект можно получить через полгода–год. Третий участник бизнес-цепочки — откормочная площадка. Они приобретают передержанный фермером скот, за полгода откармливают и продают, получая свою прибыль. Таким образом три участника технологической цепочки разбили длительное ожидание денег, и теперь у каждого деньги в ежегодном обороте. В этом и есть смысл модели — специализация, которая невозможна без кооперации.
— Развитие сельских территорий — это, конечно, важно, но ведь у отрасли есть еще и экспортный потенциал?
— Есть по крайней мере еще два весомых резона в разведении мясного скота. Во-первых, внутренний рынок не насыщен говядиной собственного производства. И, во-вторых, с Россией соседствуют страны, готовые выкупать свыше 180 тысяч голов скота ежегодно в живом виде. Это гигантский экспортный потенциал. Я имею в виду в первую очередь Узбекистан, Казахстан, Киргизию, Таджикистан. С запросами на говядину к нам обращаются Иран, Армения, Грузия, Азербайджан. Заметьте, я ни разу упомянул Китай.
Вот и выходит, что мясное скотоводство, опирающееся на экспортный спрос, — социально и экономически значимая отрасль! Например, в Костромской области нефти нет, а земля, вода и трава есть. Это значит, что если бы на костромских полях выращивались животные на экспорт, то ее бюджет бы удвоился. У нас страна уникально благоприятная для мясного скотоводства. Поэтому мне горько, когда я вижу нереализованный потенциал доходов от фермерских отраслевых предприятий в 180 млн USD, которые готовы заплатить покупатели у нашей границы. Я вижу огромную поддержку со стороны федерального правительства, которую можно было бы использовать, и какую-то невнятную позицию губернаторов, которые не могут соединить одно с другим.
Арифметика показывает, что, продавая
180 тысяч голов крупного рогатого скота
по средней цене в 1000 USD за голову,
мы получим в год 180 млн USD —
это подтвержденный экспортный
спрос на живой скот.
— Если мясное животноводство полноценно разовьется, насколько увеличится и рынок кормов и ветеринарных препаратов?
— Это вопрос представителя прессы, который правильно защищает интересы отраслевого бизнеса. Повторюсь, сегодня поголовье мясного скота составляет 18 млн голов, если оно увеличится на 5–7 млн особей, как требует рынок и позволяет импортозамещение, то существенно вырастет и рынок кормов, ветеринарных препаратов и оборудования. Представьте: 100–200 тысяч новых малых фермерских хозяйств формируют спрос на оборудование, корма, технику, ветеринарные препараты и инструменты. Поэтому мы не о коровах говорим, а об экономике отрасли в целом и о развитии России в перспективе.
— Спасибо вам большое.
Беседовала Ю. Шешенина
Количество показов: 2679
Автор: Ю. Шешенина
